Взаимная контекстуализация «postcolonial studies» и «disability studies» послужит противопоставлению разных трактовок этих исследовательских направлений. В какой мере «postcolonial studies» могут быть поняты не столько как программа позитивных исследований «имперского прошлого» и его латентного присутствия в настоящем, сколько как самодеструктивный опыт, не подразумевающий никаких позитивных результатов и академических плодов? От исследователя как террориста у Ф.Фанона до размышлений с позиции депрессивного изгнанника у Э.Саида и человека-мимикрии у Х.Бабы, от прочтения «Доклада Кэйзмента» у М.Тауссига до «Докладной записки Валка» у Э.Стоулер будут прослежены различные конфигурации этой (не)гражданской позиции. И подобным образом можно поставить вопрос о «disability studies»: в какой мере они ставят под вопрос «аномализирующую патологизацию увечий» ради того, чтобы инвалиды чувствовали себя в обществе совсем как здоровые, или же речь идет о проблематизации самой репрессивной нормы здорового тела, отказа от самого понятия «здорового» в пользу выражений «disabled» и «temporally able bodied»? Как может выглядеть исследование, которое не столько снисходительно «понимает» опыт больного, сколько «вводит этот опыт как различие» в современности, делая само исследование «предприятием болезни»? И снова это ставит вопрос как о природе гражданской политики в целом, так и об образовательной политике в частности.
Докладчик Евгений Савицкий (РГГУ)
Содоклад:
«Опыт травматического: подходы к изучению отчетов бывших узников нацистских концлагерей»
Исторический нарратив закрепляет за выжившим Холокоста субъективную позицию жертвы, предполагающую, что травмированный субъект не может дать «здравый» и объективный (прежде всего с перспективы установления фактов) отчет о событии, потому, что он представляет собой не здоровое, но больное, угнетенное тело. В противовес ему на передний план выходит история угнетателя – того, кто взирал на события трезвым взглядом и хладнокровно документировал их. Джорджио Агамбен вслед за самими выжившими концлагерей (П.Леви) описывает свидетельский импульс сродни болезни, беспокойству, одолевающему выживших. Возможно ли написание истории через призму болезненной субъективности травмированного, или его роль всегда будет второстепенна в репрессивных рамках «здоровой» исторической науки? В какой мере исследование с позиции травмы/патологии будет продуктивным, и как оно будет соотноситься с общепринятой исторической традицией?
Содокладчик — Татьяна Ткаченко (РГГУ)
Вход свободный.
Добавить комментарий