Денис Салтыков
В Великобритании после шотландского референдума 2014-го снимать фильмы, отсылающие к шотландской идентичности, — актуальная повестка. Сейчас, когда леволиберальный дискурс толерантности и мультикультурализма стал общей риторической фигурой, производство идеологии (пост-?)колониальной державы подразумевает конструирование соответствующих высказываний. Кино здесь оказывается одним из важных инструментов. В качестве режиссера новой адаптации шекспировского «Макбета» продюсеры пригласили выходца из бывшего британского доминиона Джастина Курзеля. Впрочем, видеть и в этом сознательное намерение все же не обязательно: состав команды, работающей над картиной охватывает широкую географию (звезды фильма — выходец из Германии с примесью ирландских корней Майкл Фассбендер и рожденная во Франции Марион Котийяр). В 2010-м Курзель снял мрачную криминальную драму, обличающую шовинизм в Австралии, — «Снежный город», в котором оператор Адам Арклоу создал напряженную картинку с подрагивающей камерой и холодными цветами. В «Макбете» Арклоу по-прежнему работает с Курзелем, но стиль съемки здесь совсем иной — темно-красная цветовая гамма и конвенциональная камера с обилием рапидных съемок сделаны в духе современных крупнобюджетных пеплумов.
Любопытно, что, если верить советскому шекспироведу Александру Аниксту, сам Шекспир писал и ставил «Макбета» тоже в духе примиренческой политической риторики: шотландец Иаков I сделал труппу будущего классика своей придворной, надо было выказать лояльность, подчеркнуть давность англо-шотландских отношений… Курзель и Арклоу оказались в схожих условиях. На этом я прекращу свои спекуляции на тему политического контекста и перейду к содержательной составляющей фильма — интерпретации драмы создателями новой адаптации.
Распространенная трактовка «Макбета» — это видение трагедии как истории пожирания человека властью. Главный персонаж недолго упивается лаврами героя, ему нужна абсолютная власть. С каждым новым достижением Макбет становится все более одержимым. Он сомневается и переживает перед первым злодеянием (предательским убийством короля Дункана), но к финалу оказывается полностью ослепленным властью. Такова же и динамика развития персонажа леди Макбет, которая в конце концов эксплицитно сходит с ума. Все это отброшено в новой экранизации. Персонажи здесь статичны, вместо лиц у них застывшие маски. Особо портит картину игра Фассбендера. Он постоянно ходит с застывшим лицом и псевдо-одухотворенным взглядом. Даже утром после убийства Дункана, когда Макбет должен пытаться скрыть преступление, Фассбендер произносит реплики таким ровным тоном, словно уже издевается над осиротевшими сыновьями монарха. Если это замысел создателей фильма, то мне подобная статика не нравится. Раз уж мы договорились, что «Макбет» — это про одержимость властью, то я хочу видеть картину падения. Если же в рамках новой интерпретации пьеса должна сменить тему, то новой задумки я не увидел. Увидел только натужную попытку Фассбендера изобразить предельную озабоченность внутренними проблемами, такая игра напомнила мне застывшую «загадочную» мину Кристен Стюарт в «Сумерках». В обоих случаях выглядит претенциозно и глуповато. В «Макбете» к этому эффекту добавляется не только избыток рапидных съемок, о котором я упоминал выше, но и слащавая музыка композитора Джеда Курзеля (и он вовсе не был так шаблонен все в том же «Снежном городе», а также, например, в «Бабадуке»). Контрастом ко всему этому служит отличная игра Котийяр, которая представила леди Макбет по-настоящему развивающейся в течение истории. Это отображено создателями картины и на уровне грима и одежды: парадное платье из начала картины к финалу меняется на хламиду, а волосы из аккуратно собранных в прическу превращаются в полностью распущенные и путающиеся. Персонаж леди Макбет мог «спасти» для меня фильм, если бы все остальное не было чрезмерно напыщенным и оттого пустым.
Добавить комментарий