В Москве продолжает проходить Фестиваль нового британского кино. Среди фильмов программы встречаются стилистически и содержательно разные работы, о нескольких из которых я и напишу.
В традиционной манере снята «Песнь заката» (Теренс Дэвис, 2015), создатели которой адаптируют классический шотландский роман. История Крис Гатри, переживающей жестокий патриархальный быт, счастливую любовь и брак, а затем разрушительную Первую мировую войну, подается на экране в неспешном ритме и обильно комментируется закадровым голосом. Проблемы женщины, эксплицитно воплощающей шотландскую землю, не сразу поддаются тому, что в герменевтике Ганса-Георга Гадамера называется «аппликацией», — применению смысла художественного произведения к насущным проблемам зрителя (или читателя, слушателя и т.д.). Для великобританской аудитории история о становлении идентичности Крис Гатри, которая в фильме многократно подчеркнуто рассматривает себя в зеркале, вероятно, будет нести идеологическое послание о единстве внутри большой страны. Общие проблемы типа мировой войны затрагивают всех, укрыться от них на удаленной ферме не получается. В 2014 году 55,3% проживающих в Шотландии высказались против того, чтоб она стала независимой страной. Экранизация «Песни заката», как мне кажется, призвана увеличить долю поддерживающих это мнение и поддержать великобританский статус-кво вежливым реверансом стране, некогда пролившей много крови ради политического суверенитета.
Фильм «Бруклин» (Джон Краули, 2015), события которого также разворачиваются в прошлом — на этот раз в 1950-х, уже открыто обращается к современным проблемам. В первую очередь к теме социальной мобильности в условиях глобализации. В основе сюжета драма ирландки Айлиш, которую играет Сирша Ронан. Уставшая от родного городка протагонистка решает мигрировать в Нью-Йорк, где проходит путь от растерянности и эмоциональной подавленности до полноценного обретения счастья, чему способствует взаимная любовь с очаровательным в своей простоте италоамериканцем Тони. Но вскоре форс-мажор заставляет Айлиш вернуться на родину, где она испытывает соблазн остаться с матерью, устроиться на нравящейся работе и сойтись с другим мужчиной. В финале картины утверждается сильный вывод: семья, уют родного места — все эти удобства даны от рождения, а потому не могут считаться полноценно «своими», тогда как «свое» — это все новое, полученное в результате трудной борьбы за лучшую судьбу. Этот вывод в духе протестантской этики, как ее описал социолог Макс Вебер, может подействовать мощным стимулом к индивидуальной активности вопреки соблазну выбрать уют и спокойствие жизни, в которой все происходит как само собой разумеющееся.
Документальная картина «Послушай меня, Марлон» (Стивен Райли, 2015) тоже призывает к деятельной жизни — устами Марлона Брандо. С возрастом известный актер, разочаровавшись в психоаналитиках, но не в возможности самого подхода, занимался самоанализом, записывая автобиографические монологи на кассеты. Райли смонтировал фильм так, чтоб получилось повествование от лица Брандо. Чрезвычайно информативная картина не только сообщает факты из биографии актера, но и дает много поводов задуматься над вопросами, постоянно волновавшими Брандо. Конечно, их много — суть актерского мастерства, изначальная доброта человеческой природы и портящая ее порочность общества, права угнетенных групп населения, различия частного и публичного… Все это я с известной долей риска объединил бы в тему vita activa (пользуясь термином политического теоретика Ханны Арендт). Брандо всегда размышлял о том, как сделать мир лучше, а собственную жизнь — достойной. Во взаимодействии с режиссером и продюсером на площадке для него отсутствие иерархии важнее риска потерять работу, а возможность покрасоваться на церемонии вручения Оскара за роль в «Крестном отце» менее важна, чем права индейцев, в угнетении которых Голливуд сыграл не последнюю роль. Интимность в «Послушай меня, Марлон» тесно связана с сильным политическим посылом: всегда действуй!
Фильм «Лобстер» (Йоргос Лантимос, 2015) стилистически скорее походит на картины «новой греческой волны», классиком которой режиссер Йоргос Лантимос и был провозглашен критиками. Экспрессивная антиутопия с набором известных актрис и актеров (Леа Сейду, Рэйчел Вайс, Колин Фаррелл, Джон Си Райли) обращается к теме общества как репрессивного механизма. С одной стороны, основой социального устройства мрачного мира «Лобстера» служит диктат моногамных сексуальных отношений: быть одиночкой не просто предосудительно, но наказуемо. С другой стороны, в качестве альтернативы существует ведущая партизанский образ жизни группа воинствующих одиночек, в которой жестоко наказывается даже попытка флирта. Жестокий вывод в духе классиков Франкфуртской школы философии и социологии и одновременно русских анархистов XIX века: общество есть принуждение (более современной аллюзией могла бы послужить строчка из песни Егора Летова: «Все, что не анархия, то — фашизм»). Как с этим жить каждому посмотревшему фильм предстоит решать самостоятельно.
Наконец, интересен и новый взгляд на одного из самых популярных персонажей британской культуры в фильме «Мистер Холмс» (Билл Кондон, 2015). В этой адаптации романа десятилетней давности Шерлок в исполнении Иэна МакКеллена показан старым человеком, страдающим от деменции и давно отошедшим от дел. Основой сюжета служит попытка вспомнить детали последнего расследования, со времен которого прошло уже тридцать лет. Но картина, отражая мерцающее сознание протагониста, усложняет повествование множеством дополнительных загадочных линий: визитом сыщика в Японию и отношениями с ухаживающей за ним гувернанткой и ее сыном. Образ Холмса тщательно деконструируется для того, чтоб строгость знаменитой логики показала скрытую в ней жестокость. Позитивистские взгляды на жизнь, которыми Шерлок так славится, уступают место нормативной этике — тому, что делает возможной эмпатию. Подобно профессору Боргу из «Земляничной поляны», сыщик под конец своей биографии становится человечнее. Создатели «Мистера Холмса» пытаются сделать более мягкой всю консервативную британскую культуру, работая с ее известным образом.
Добавить комментарий