Бегство от реальности транзитом через Индию: Спасение (Иван Вырыпаев, 2015)

Денис Салтыков

С 24 сентября в российском прокате стартует новая картина от режиссера Ивана Вырыпаева «Спасение». На всех уровнях фильм строится вокруг экзистенциального опыта 25-летней католической монахини Анны. Временная остановка в фантастически живописном уголке тибетской части Индии влечет череду жизненных ситуаций, провоцирующих в протагонистке новое осмысление собственных взглядов на жизнь.

Первый (один из двух) длительный диалог в «Спасении» у Анны случается с прохожей женщиной. Случайная собеседница, типичная представительница людей, искренне увлеченных течениями нью-эйдж, начинает говорить о жизни, используя метафору «человека-пылесоса» (постоянно всасывающего в себя грязь и время от времени «вытряхивающего мусорный мешок») для того, чтоб разрушить ее в финальном тезисе: «Ты – не пылесос». Следующим встретившимся Анне Другим оказывается неизвестный музыкант, который приглашает ее к себе в номер лишь для того, чтоб бескорыстно сыграть ей на гитаре. Наконец, на вершине местной горы монахине является «НЛО», образовавшееся из звезд (sic!). В итоге протагонистка на новом уровне приходит к своей вере.

Вырыпаев дополнительно предлагает еще и интерпретацию картины: «Для меня это фильм о моей стране». Анна, таким образом, это Россия, налаживающая коммуникацию с «другим» миром и пытающаяся в то же время «не потерять себя». В самом сюжете прямых экспликаций этой позиции нет, так что принять ли интерпретацию режиссера – решать зрительницам и зрителям.

Стилистически фильм построен с узнаваемым вырыпаевским пафосом молодежной романтики. Природа, гитара, разговоры о вечном… Образность здесь перекликается с наивной «искренностью» поздней Германики («Да и да», 2014), а некоторые визуальные решения – с эстетикой Бруно Дюмона, так что «Спасение», вероятно, вызовет противоречивые реакции аудитории. Кому-то картина покажется омерзительно манерной, кому-то – красивой и романтичной. В конечном счете блеск и нищета «Спасения» в его эскапистском характере. Это отдых от окружающего мира, где подчеркнуто «правильное» тело Анны неспешно перемещается в подчеркнуто величественной природе, на фоне которой время от времени случаются абстрактные беседы. Здесь стоит снова вспомнить о предложенной режиссером интерпретации, предлагающей для фильма политическое измерение. Разумеется, пресловутая абстрактность отвлеченной культурной риторики, скорее, скрывает политическое, нежели обнажает его.