Игорь Чубаров
доктор философских наук,
старший научный сотрудник Института философии РАН,
член редакционной коллегии журнала «Логос»
Для ответа на вопрос о пользе и вреде horror movies для жизни я возьму жанр фильмов о серийных убийцах. Образ маньяка выполняет в массовой культуре двойственную функцию. С одной стороны он, конечно, ужасает, знакомя нас с границами собственной восприимчивости и порогами чувственности.
Но с другой стороны, зритель всегда готов к восприятию телевизионного ужаса – думать о том, что он воспринимает при этом картины кровавых убийств и боли непосредственно, как например семейное насилие в раннем детстве, по меньшей мере наивно. Недаром Зигмунд Фрейд считал подобный страх желаемым, т.е. относящимся к чувствам второго порядка, которые кино скорее артикулирует и ставит под контроль сознания. Фильмы ужасов в этом плане предлагают нам своеобразный анализ и язык реальных страхов, с помощью которых мы можем совладать и с собственными скелетами в шкафу, ну или по меньшей мере начать с ними разбираться. В этом смысле смотреть фильмы ужасов скорее полезно – ведь это своего рода бесплатная психотерапия, пусть порой и шоковая, создающая предохранительный фильтр от реальных психических травм и предоставляющая инструмент для изживания уже полученных.
Разумеется, для социопата, потенциального маньяка или серийного убийцы подобные фильмы могут стать запускным механизмом соответствующих криминальных поступков, но для таких людей поводом к убийствам может стать все что угодно – даже и прямо противоположные по жанру и посылу произведения визуальных и вербальных искусств. Известно например, что для одного из постсоветских маньяков (Эдуарда Шемякова) таким поводом стал патриотический военный фильм «А зори здесь тихие», после просмотра которого он начал массово убивать девушек и топить их головы. В статье «Ребенка бьют: к вопросу о происхождении сексуальных извращений» Фрейд упоминает, что на фантазии битья (как следы предшествующего насилия) могут накладываться и приводить к подобным рецидивам даже впечатления от чтения таких книг как «Хижина дяди Тома». Но при всем уважении к ревнителям общественного спокойствия причиной маниакальных проявлений у пациентов Фрейда (как и Гражданской войны в США), было все-таки не произведение невиннейшей Гарриет Бичер-Стоу.
С другой стороны, восхищение народных масс или зрительской аудитории фигурами «больших преступников», серийных убийц и каннибалов, завороженность перед их неслыханными поступками носит не столько психологический, сколько антропологический и социально-политический характер. Ибо народ не только боится соответствующих природно-социальных монстров, не только осуждает, порой расправляясь с ними без суда и следствия, но чаще одобряет их действия, вступая с ними в пассивное сообщничество перед лицом более грозного и непобедимого преступника всех времен и народов – государственной власти, которой «большие преступники» бросают вызов.
Поэтому кровь с экранов, которой иногда льется слишком много, всевозможные «кровавые мальчики в глазах» кино-монстров, все эти брызги Dexter’a, является частями нашего собственного культурно-социального бэкграунда, горизонтом размышлений о самих себе, анализа отношений к другим людям, к власти и насилию. И когда мы спрашиваем о пользе фильмов про маньяков и монстров для нашей психики, мы должны понимать, что в глазах власти, закона, юриспруденции и судебной медицины, вечно виноватыми – потенциальными преступниками или пациентами психиатрических клиник являемся скорее мы с вами. А наши любимые хоррор-фильмы скорее помогают разобраться на чьей мы стороне, нежели подталкивают к убийствам себе подобных.
Добавить комментарий